– Это первое – сказал Алиев – теперь второе. Я дам тебе список…

– Да?

– Не сейчас. Чуть позже. Проверишь этих людей. но негласно. Кто такие, чем дышат. И с тех пор – волос не должен упасть с их головы!

– Я понял… – сказал Председатель. Про себя он отметил. что готовится ползучий переворот – государственные структуры против партийных. Ему пока предложений никаких не поступало и вопрос не ставился – но рано или поздно поставят.

Тогда – надо будет решать. А решать не хотелось.

– Пошли в дом… – сказал Алиев – холодно…

Саудовская Аравия. Окрестности Эр-Рияда. 14 января 1988 года

Коммандер Ричард Лэнсдорф – сидел в салоне шикарного самолета Гольфстрим и ел черную икру из специальной… а черт его знает, что это такое… как салатница, только маленькая. Самолет – прибыл за ним в Майами, как только он сказал, где он находится.

Болела башка. И было хреново… в который уже раз они опаздывали. Долбанные коммунисты… он был сторонником «агрессивных действий», что значило – надо наносить удары по коммунистам на их территории. Не обязательно, кстати, с человеческими жертвами. Но у него были парни, которые могли проникнуть в СССР и вывести из строя завод. Или подорвать мост. И пусть коммунисты думают, стоит им продвигаться дальше или нет.

Еще – тошнило от этого самолета. Нет, не от самого полета – а от того, что он был. От осознания того, что вот это все, мать твою, куплено на американские деньги. Когда эти сукины дети устроили нефтяной кризис и вчетверо взвинтили цены – надо было не подыхать от холода в квартирах, а пойти и взять силой эти долбанные месторождения. И качать нефть, вообще ничего не платя. А когда сукин сын аятолла макнул их носом в дерьмо – надо было в ответ послать американские бомбардировщики и вбомбить этих сукиных детей обратно в каменный век. Вот так надо вести себя, если хочешь, чтобы всякие жестокие сукины дети тебя уважали. Его все считали машиной для убийства – но он мог соображать, что к чему, он даже был военным атташе в одной из стран Юго-Восточной Азии. И понимал, что к чему. Когда кто-то дерется за твои интересы с твоим врагом – это хорошо. Но в то же время это значит, что он становится сильнее, а ты, черт возьми – слабее. И это значит, что следующий раз он может навешать и тебе. Они выпустили ситуацию из-под контроля – и давно. И вот теперь – один сукин сын взрывает нефтяные платформы, а другие летают на частных самолетах, купленных за американские деньги и жрут икру из тарелки…

И все это – полный п…ц!

Но икра все-таки была вкусной. И помогла скоротать время. Он даже успел немного поспать до того, как самолет пошел на посадку на военной базе в окрестностях Эр-Рияда.

Светило солнце – но как-то мутно, как будто через дымку. Он не сразу догадался, что это – дым от горящего нефтяного завода в Абкейке.

Три черных Форд Краун Виктория с тонированными стеклами – подкатили к откинутому трапу. Из второго – выбрался Кларидж, он был в белом костюме и с белой маской на лице, как у врача. Первым делом – он достал из кармана такую же маску, вручил ее Лэнсдорфу.

– Наденьте. Нефть горит. Врачи говорят, если дышать этим дерьмом – можно подохнуть от рака легких.

Лэнсдорф посмотрел на небо – с трудом, но можно было различить полупрозрачную дымку, как смог, висевшую над пустыней.

– Я подохну намного раньше, сэр… – заявил он. И сел в машину.

Кларидж – махнул рукой и тоже забрался в машину. Тронулись, водитель с ходу втопил на всю катушку, стрелка прыгнула на девяносто. Сзади раздался рокот, Лэнсдорф обернулся и увидел, как им на хвост садится Белл-206 в пустынной раскраске. Отчетливо были видны стволы Миниганов по бортам…

– Этот парень хочет нас убить или как?

– Охрана… – не оборачиваясь, ответил Кларидж – сейчас все, у кого здесь есть власть, требуют себе вертолет в сопровождение. Считается, что на дороге может быть засада коммандос Саддама или отрядов КГБ. Хотя они давно уже смотались…

Машины – пролетели блок-пост. Выскочили на широченную бетонку

– Мы едем к брату короля – заявил Кларидж, стягивая маску – то ли двоюродному, то ли какому, не знаю. Сам король уже с… лся. Встал на крыло, гад, как только запахло жареным, официально – отправился на лечение. Потом еще к одному человеку заедем, он соображает куда лучше, чем эти заплывшие жиром ублюдки. Учился в США.

– Как получилось так, что эти заплывшие жиром ублюдки вертят нами? – неожиданно даже для себя самого спросил Лэнсдорф

Кларидж подозрительно посмотрел на него, решая, можно ли ему доверять. После комитета Черча и скандала Иран-Контрас – такие взгляды в Вашингтоне были не исключением, а правилом. Никто не знал, кому и насколько можно доверять.

– Не знаю, моряк – сказал бывший начальник отдела ЦРУ – и хотел бы знать, но не знаю. Все это дерьмо началось с Вьетнама. Нас пробили… и сильно пробили. И с тех пор все идет наперекосяк. Раз не добившись успеха, мы теперь боимся своей тени. Не вмешиваемся даже тогда, когда стоит вмешаться. И эти ублюдки… они заработали деньги именно тогда, когда мы увязли по уши во Вьетнаме. Они знали, что мы не вмешаемся… не пойдем на это. И мы знаем, что мы не вмешаемся. Но у них есть деньги, и они предлагают работу

– Мы утратили веру в справедливость силы…

ЦРУшник снова подозрительно посмотрел на него.

– А вы не такой дурак, как кажетесь. Надо записать. Имейте в виду – как только мы приедем – побольше помалкивайте. Говорить буду я. Если спросят – отвечайте односложно. Брат короля может предложить вам подержать его ловчего сокола. Это большая честь – но не забудьте одеть перчатку, иначе будете долго лечить руку…

Брат короля оказался жирным и велеречивым – и Лэнсдорф с трудом выдержал его общество, понимая, на каких поганцев приходится работать. Да, в Пентагоне и Норфолке были еще большие поганцы – вот только там были свои поганцы. А здесь – чужие.

Брат короля посылал проклятья на голову Саддама и русских, клялся в том, что он антикоммунист и ненавидит русских. Поверить в это было легко – коммунисты отправили бы его в исправительный лагерь и оттуда он вышел бы не таким жирным…

С облегчением – они вышли из большого шатра, разбитого в окрестностях города и сели обратно в машину. Подержать ловчего сокола – брат короля им так и не предложил…

Эр-Рияд был совсем рядом – город-мираж, возникший в пустыне на нефтяные деньги. Здесь работали техасцы, поэтому построенный ими город сильно походил на Хьюстон. Скопище небоскребов в центре – и дальше бесконечная одноэтажная субурбия. Экзотики добавляли пальмы, вездесущий песок и заборы – тут дома было принято огораживать высокими заборами из бетонных плит. Автомобили были в основном американские.

Они свернули куда-то, это была не субурбия и не центр, это были какие-то склады – и оказались в промышленной зоне, но зоне странной. В том смысле, что ее охраняли гражданские с автоматами МР5 – сам Лэнсдорф в свое время потратил немало усилий, чтобы получить для своих «акульщиков» эту модель вместо американского Инграма. Кларидж предъявил документы, после чего они прошли в неприметное конторское здание, отличавшееся тем, что внутри – не снаружи, а внутри – на всех окнах были прочные решетки. Очевидно, в этом здании и обитал умный человек, который учился в Вашингтоне…

Умный человек оказался сухим, чисто выбритым арабом в западном костюме с живыми, черными глазами и проседью в волосах. Он пожал им обоим руки – по бедуинскому обычаю одну руку двумя сразу, пригласил за столик в углу кабинета и предложил кофе.

Кофе был отличным. Совсем не та грязная вода, которая есть на базах ВМФ и от которой не бывает ничего кроме изжоги и впоследствии – язвы.

– Я рад познакомиться с вами, коммандер… – сказал араб, отпивая кофе – мне уже рассказали о том, что в ваш предыдущий визит в Королевство вы предупреждали нас о возможной атаке. Скажите, откуда вы знали об этом?

Лэнсдорф пожал плечами

– Я не знал, сэр. Но этого можно было ожидать.